Правда
4 марта 1988 года

Герой Советского Союза космонавт Игорь Волк-заслуженный летчик-испытатель СССР, один из участииков работы по программе советского космического корабля многоразового использования. Нас адресовали к нему письма многих читателей, интересующихся этим проектом, о котором сообщил недавно на пресс-конференции начальник Главкосмоса СССР А.Дунаев.

- Многие читатели интересуются нашим "челноком" и при этом спрашивают, не отстаем ли мы от американцев...

- А почему надо считать работу в космосе гонкой на скорость, стадионным забегом? Кто вперед? Вселенная бесконечна, финиша там нет. Каждый выбирает посильную и необходимую в данный момент задачу, вкладывая в ее решение силы и средства. Как летчику, мне бы тоже хотелось поднять первым в мире такой корабль и вывести его за атмосферу. Но это вопросы самолюбия, они здесь десятые. Как инженер я понимаю, что должен решаться громадный комплекс прежде всего научно-технических задач, в котором важны все звенья, и каждое требует колоссального внимания. Пример "Чэлленджера" показывает трагическую цену поспешности, гоночной атмосферы... Речь идет не о том, чтобы сделать корабль раньше кого-то, а о том, чтобы выйти на новый этап применения космической техники. Корабль должен работать в космосе, выполняя свойственные только ему функции. Он не заменит долговременную орбитальную станцию, например, или технологическую установку. Но усилит их значимость, работая в комплексе с ними.

- Сколько воздушно-космических кораблей, например, вы видите в расцвет их века?

- Множество. Им придется выполнять ту же работу, которую делает сейчас Аэрофлот. Только сфера действия расширится. Вплоть до космоса.

- Недавно, после возвращения со станции "Мир" советско-сирийского экипажа, мы увидели, как Анатолий Левченко направлялся к самолету ТУ-154, чтобы совершить на нем полет. Такие полеты тоже являются испытательными?

- Конечно. Анатолий отлично справился с этой работой. Она входит в программу подготовки к полетам па пилотируемом корабле многоразового пользования.

В свое время Игорь Волк так же попал "с корабля на бал". Кораблем был спускаемый аппарат "Союза Т-12", в котором в конце июля 1984 года он вернулся с "Салюта-7" вместе с Владимиром Джанибековым и Светланой Савицкой. А "балом" - пилотирование самолетов после двенадцатидневной невесомости. К тому времени его налет составлял около пяти тысяч часов. Из этих тысяч многие и многие в непростых испытательных ситуациях. Он гордится тем, что летает практически на всех самолетах, которые выпускаются нашей авиационной промышленностью, и тем, что удалось попробовать себя на всех участках огромного поля испытательной деятельности. Его экзаменаторами, наставниками, а затем и товарищами по небу были поистине великие: Коккинаки, Анохин, Гарнаев, Амет-хан, Гудков... Экзаменовали и полеты на штопор, и команды катапультироваться, оставшиеся, кстати, невыполненными. Типичная жизнь летчика-испытателя, говорит он и охотно переходит на достоинства своих товарищей. Но мне хочется "из первых рук"" узнать, чем все же отличался этот "посленевесомый" полет от всех остальных. Ведь есть у него свой особый оттенок.

- Ну если по порядку,- усмехается Игорь Петрович,- то первый "оттенок" я испытал, когда двадцать минут провисел па ремнях вниз головой в спускаемом аппарате, нe могли сразу вытащить, какой-то болт заело. После этого мне не дали встать на ноги, пройти от корабля до вертолета. Несли в кресле, хотя это было излишне... Здесь пришлось разлучиться со Светланой и Володей, им - в палатку для медицинского обследования, мне - на ортостатическую пробу прямо в вертолете: лежа, сидя, стоя. И сразу же в воздух, к аэродрому, где ждал самолет. Но ждать было неинтересно, я выпросил штурвал у командира вертолета, сел в правое кресло, за второго. И, спасибо ему, управлял машиной до посадки. Хотя саму посадку он мне, естественно, полностью не доверил. Перед вылетом оказалось, что мне забыли привезти мои летные вещи. Ну без ботинок я еще представлял себя в самолете, а без штанов... Тем более, много народу собралось в аэропорту для встречи космонавтов... Пришлось занять чужой комбинезон и короткой перебежкой, действительно босым, добираться по бетонке до самолета, подниматься по трапу. Может, даже обидел собравшихся: что там за тип мельтешит босиком в такой торжественный момент...

Ощущения, если начинать с ходьбы, конечно, изменились. Пошатывает - примерно как будто идешь по скользкому льду, надо следить за равновесием... Реакция на рычаги - тоже. Мышечное чувство несколько утеряно, навык управления работает, но приходится больше, чем обычно, включать сознание, что ли, контролировать дополнительно усилия, прилагаемые к рычагам управления, и их перемещения. Стало ясно, что для таких полетов необходим действительно устойчивый навык. И чем длительней -"отлучка" с Земли, тем лучше должен быть подготовлен летчик. Я понял, почему Янг, например, тренировался на самолете, и за два часа до посадки в "Шаттл".

Вот с такими ощущениями привел ТУ-154 на один из аэродромов недалеко от Москвы. Сделал посадку, тут же был переодет в высотный костюм и поднял уже МИГ.

- Одноместный?

- Нет, конечно, с инструктором. Ну и назад, в Байконур. Вернулись в два ночи. Надо сказать, что я не первый поднимал самолет после невесомости. Эту работу выполняли и другие космонавты еще раньше; Джанибеков, например, Попов... Только у меня траектория при заходе на посадку была немного круче. Ну а опыт накапливается от полета к полету и служит всем.

- Я слышал, как после этого прилета в первое же утро вы вышли в Байконуре на теннисный корт. Медики были более чем приятно поражены. Может, за этот теннисный "патриотизм" вас и избрали председателем Федерации тенниса СССР.

- Теннисистам видней. Хотя в то утро скорее не я ракетку носил, а она меня водила. Никого удивлять я не собирался, просто хотелось "понять себя", прикинуть, как быстрее вернуться к до-космической форме, а с этим и к полноценной работе. Чувствовались и нарушение координации, и мышечный разлад, надо было поскорей собрать себя заново. Хотя мне-то проще, чем космонавтам после длительных полетов, дошедших почти до года...

- И когда же интересно вернулась первоначальная форма?

- По моим субъективным ощущениям примерно спустя три недели после посадки, уже в отпуске, который мы проводили в Гагре... Там вообще все время было уплотнено - с утра спортплощадка, море, лодки, прогулки; вечером концерты, театры, орган. Скоро дошел до формы, с которой начинал полет. Понимал: ведь пора на работу выходить.

- На работу... А потом, в новом статусе, изменилось ли что-либо в вашем рабочем режиме летчика-испытателя? Вы летаете уже иначе, чем раньше, или как "простой летчик"?

- Стремлюсь, как и прежде. Потому что это профессия. Труднее стало из-за общественных нагрузок, которые сопутствуют званию космонавта. Но надо и при этом выдерживать профессиональный режим.

Прошу разрешения заглянуть в летную книжку летчика-испытателя Волка. Оказывается, летные книжки - это довольно толстые тома, в которые с точностью до минуты заносится летная биография за все годы работы. В графах "допуск к полетам днем в простых и сложных метеоусловиях" и "допуск к полетам ночью в простых и сложных метеоусловиях" - пестрит от названий машин - ТУ, ИЛы, МИГи, АНы, СУ, ЯКи со всевозможными цифрами. Заставив "автора" помучиться с колонками цифр, получаю сегодняшний результат: почти 360 часов в воздухе, около 640 вылетов после космической экспедиции. Об их характере может сказать короткое определение, к примеру: "На штопор". Спрашиваю, буквально ли это понимать.

- Буквально, конечно. Самолеты продолжают создаваться и живут своей жизнью, попадая, как и люди, в разные ситуации. Людям тоже интересно знать, как они себя там ведут. Скажем, должен самолет выйти из штопора, а "не хочет"...

- И вы...

- Нет, он "не хочет" выйти за те секунды, которые на это отведены. Удается выводить, скажем, за минуту.

- А если...

- Для этого есть противо-штопорные ракеты, специальный тормозной парашют, наконец. Но до них еще дело не доходило.

- Игорь Петрович, надеюсь, это не многоразовый корабль капризничает со штопором?

- Нет. Хотя в атмосфере это самолет. Его вылет - радость большого коллектива после огромной работы.

- При таком напряженном ритме у вас остается время на увлечения, отдых, кино, книги?

- Практически нет. Тут же, словно в подтверждение, раздается телефонный звонок. Время -23 часа, но кто-то из Госкомспорта пытается привлечь Волка к решению насущной проблемы. Разговор обстоятельный. Конечно, если председатель теннисной федерации днем летает на штопор, то проблемы ракеток и кортов приходится решать ночью.

- Мне пришлось слышать, как вы с другими летчиками помогли созданию художественной галереи на Камчатке, в Елизове.

- Это был подарок жителям Камчатки Союза художников РСФСР. 150 картин для городской галереи. Секретарь Елизовского горкома партии попросил помочь доставить их на место. У нас намечался испытательный рейс на ИЛ-62, была работа и на Камчатке. Удалось помочь камчатским товарищам, это и самим приятно.

- Это связано с каким-то личным неравнодушием к живописи? Вот у вас дома картины...

- Купил несколько работ небольших в Битце. Сейчас даже не знаю точно, где этот вернисаж...

С удовольствием осведомляю Игоря Петровича, что он перекочевал в Измайлово - пока. Отмечаю его спокойный, разборчивый вкус. Успокаивающие, полные живого чувства этюды, натюрморты, немного, в самую меру, авангардной фантасмагории.

- А вот вы вошли с книгой "В.И.Ленин и музыка". Это случайно?

- Случайно, что именно в этот раз книга попалась на глаза. Дали одному товарищу в нагрузку. Попросил у него. Зная отношение Ленина к музыке, интересно узнать, как интерпретируют это другие. Ленина нам еще открывать и открывать. Он всегда неожидан, всегда ломает стереотипы, если всмотреться и вдуматься.

- Тогда насчет стереотипов, Игорь Петрович, вопрос лобовой. Космонавтике, на ваш взгляд, нужна перестройка? Или она, "как жена Цезаря"...

- Перестройка, касаясь всего общества, не может исключать какие-то звенья. Я рядовой гражданин нашего общества и рядовой работник космонавтики, и у меня, как и у любого, свои суждения и понятия, которые хотелось бы проверить и отстоять в прямой и открытой профессиональной полемике. Главным условием, мне кажется, сейчас как никогда является способность воспринимать и осмысливать достоверные сигналы, идущие от всех систем и подсистем, со всех участков нашей жизни. Во-первых, сама информация должна быть исключительно точной. Это касается и истории, и воспитания, и экономики, и техники. Во-вторых, решения должны соответствовать этой точности, не затуманиваться целями мнимого благополучия. Это оказывается самым сложным в психологии взаимоотношений. Это требует и личного мужества, и общественной демократии. Ну и просто профессионализма.

 Ему лететь и завтра, и послезавтра, и еще через дни и дни. Мы уже стали летающим человечеством. Но кто-то всегда будет лететь впереди, испытывая и трассу, и технику, и себя. Потому и возникла такая профессия и призвание: человек летящий.

А. ТАРАСОВ. (Спец. корр. "Правды").

добавление web-мастера: в ноябре 2003 года, в беседе Игорь Петрович вспомнил несколько эпизодов из своей биографии летчика-испытателя. В частности, речь зашла об испытаниях истребителя-перехватчика Су-27 на штопор. И.П.Волк подтвердил мои предположения, что именно он первый, что называется, случайно, выполнил уникальный маневр, впоследствии названный "коброй Пугачева". А дело было так: в ходе испытательного полета самолет на небольшой высоте и значительном угле атаки вышел на режим, когда перестал "слушаться рулей" и стал практически неуправляемым. В этой ситуации для строевого летчика был только один выход - катапультирование, - но И.Волк попытался спасти машину, отключив систему автоматического управления (стабилизации) с ограничениями по выходу на критические углы атаки. Так как самолет Су-27 является первым статически неустойчивым отечественным самолетом, управляемость которого обеспечивалась бортовой цифровой системой автоматического управления, ее отключение добавило пилоту буквально "несколько процентов" управляемости. Начав форсировать двигатели с энергичным маневрированием по тангажу, пилот с удивлением обнаружил, что самолет, выйдя на далеко закритические углы атаки (более 100 градусов), не сваливается в штопор и возвращается к нормальному полету. Осмыслив произошедшее, И.Волк набрал высоту и уже сознательно повторил маневр, который до сих пор неизменно удивляет специалистов и публику на всех показательных выступлениях с участием Су-27.

Web-master: ©Вадим Лукашевич 1998-2005
E-mail: buran@buran.ru